Предательство - Страница 73

— Ты избегаешь меня, будто я болен какой-то заразной болезнью, — прорычал он, также спешиваясь и проклиная невозможность остаться с женой наедине, вне любопытствующих глаз многочисленного общества, рассеявшегося по парку. — В самом деле, моя дорогая женушка, если бы мне не было известно иное, я бы решил, что ты защищаешь свою добродетель с большим искусством и изворотливостью, чем тебе бы удалось, нацепив на себя пояс целомудрия. Я озадачен и обеспокоен тем, как ты себя ведешь.

— И как я себя веду?

— Ты холодна и неотзывчива.

Он возвышался над ней, его подавляющее физическое присутствие кружило ей голову. Изабелла почувствовала ноющую боль в груди. Его обвинения были справедливы. Но как еще, по его мнению, она могла вести себя? Бабушка учила ее быть леди, проявлять сдержанность и соблюдать благопристойность при любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах. Ее воспитание не позволяло показывать ничего, кроме холодности, если она была расстроена. Изабелла печально смотрела на него. Она любит его, любит глубоко и искренне. Иначе почему испытывает эти мучительные желания? Ей все труднее приходится оставаться холодной и сдержанной в его присутствии.

— Ты не согласен с тем, что у меня есть справедливая причина быть холодной и неотзывчивой?

— Абсолютно не согласен.

Изабелла не могла заставить себя смягчиться, только не в том случае, когда он даже не пытается наладить отношения с дочерью, а она сама, его жена, похоже, нужна ему только ради удовлетворения своей похоти, наслаждения прелестями ее тела. Но это невозможно, поскольку в этом случае супруг утолит лишь ее распутные желания, но оставит без внимания страстную жажду сердца. И все равно Изабелла чувствовала странное удовольствие, пребывая рядом с Лансом, даже посреди многолюдного пикника.

— Если мы не проводим вместе столько времени, сколько бы тебе хотелось, и это расстраивает тебя, Ланс, я приношу свои извинения. Возможно, если бы ты побольше бывал дома… со своей семьей…

— Прекрати это, Белла. Я понимаю, к чему ты ведешь… Ничего не изменилось.

— Прости.

Однако Ланс не мог допустить, чтобы его игнорировали. Взяв Изабеллу за руку, он увел ее в тень большого букового дерева, подальше от любопытных глаз.

— Мне жаль, если я рассердила тебя, — заметила она. — Я не хотела.

— Но тем не менее ты этого добилась. И это беспокоит меня. Очень беспокоит! Я припоминаю, будто совсем недавно ты говорила, что не жалеешь о нашем браке и не хочешь расставаться со мной. Черт возьми, ты выбрала странный способ это показать.

Белла была ошеломлена его сарказмом.

— Ты просто глупец, если вообразил себе, будто, отдалившись от тебя, я хочу показать, что ты мне не нужен. Если ты и вправду пришел к такому выводу, то ты безмозглый слепец, — тихо произнесла Белла.

Он нахмурился:

— Я?

— Да.

Дотронувшись пальцем до подбородка, он приподнял ее голову, приближая к себе. Весь гнев, что терзал его еще минуту назад, испарился, когда Ланс заглянул ей в глаза и увидел там боль.

— Прости меня, Белла. У нас получилось не очень хорошее начало, а?

— Мы можем начать заново, и ты расскажешь мне о Дельфине, а также о том, почему женился на мне, все еще продолжая ее оплакивать.

Боль заволокла его взгляд.

— Я могу рассказать тебе, но вряд ли это что-то изменит.

— Ты имеешь в виду, это ничего не изменит в твоем отношении к дочери?

Он кивнул.

Когда Белла заметила внезапно очерствевшую линию его подбородка и судорожно напрягшиеся черты, она ощутила ужас от сознания того, что он вновь от нее отдаляется.

— Я знаю, ты очень закрытый человек, но я — твоя жена. Если ты не сможешь открыться мне, пусть даже чуть-чуть, это предвещает дурное будущее.

— Ты права. Ты должна знать о Дельфине, а также о том, почему я на тебе женился. Когда твоя бабушка заявила, что мы должны заключить брак, меня отталкивала сама перспектива столь разительных перемен в моей жизни. Мне не нравилось, что меня принуждают сделать что-то против моей воли. Однако чем больше мне хотелось восставать против этого вмешательства, тем сильнее я понимал, что хочу тебя. — В глазах его неожиданно появились веселые искорки. — А кроме того, твоей бабушке не показалось бы зазорным заставить меня сказать «да» перед алтарем, приставив ружье к моей голове, — заметил он, тихо рассмеявшись и вызвав у Беллы ответную улыбку, едва она представила себе высокого, широкоплечего мужчину, стоящего с расширенными от страха глазами перед ее маленькой бабушкой.

Сердце Изабеллы воспарило, его признание заставило ее улыбнуться, однако внезапно появившееся на его лице угрюмое выражение насторожило ее, и она ощутила неловкость и беспокойство.

— Я также хотел быть уверенным, что ты действительно желаешь выйти за меня замуж. Брак — это важный шаг. Я прекрасно сознавал, что во всей этой суматохе у тебя не было времени даже вздохнуть спокойно с того вечера в Карлтон-Хаус.

— В том, что произошло, как бы моя бабушка ни пыталась взвалить на тебя ответственность, исключительно моя вина. Я ворвалась в твой дом, в твою спальню. Благодаря несчастному стечению обстоятельств в ту ночь у тебя в гостях обедал цвет лондонского высшего света, и все эти уважаемые леди и джентльмены оказались свидетелями моего неподобающего поведения.

Ланс взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось, он почувствовал явственные уколы совести.

— Нет, вся ответственность действительно лежит на мне. Если бы я не отобрал у тебя это чертово ожерелье, тебе бы не пришлось делать то, что ты сделала. На самом деле у меня не было никаких причин отказываться от брака с тобой. Более того, я всем сердцем желал этого. Однако ты могла бы с меньшим восторгом отнестись к перспективе заполучить меня в мужья, если бы я рассказал тебе о Дельфине. О том, что я уже был женат прежде и имею ребенка.